ВОПРОСЫ ПИСАТЕЛЯМ
1. В каком национально-литературном, по вашему мнению, пространстве следует рассматривать ваше русскоязычное творчество: в украинском или российском? (Или иначе: какое из указанных текстовых пространств ближе вашим русскоязычным художественным текстам?) Считаете ли вы творчество русскоязычных писателей Украины преимущественно маргинальным явлением как украинской, так и российской культуры?
2. Чувствуете ли вы в ваших русскоязычных текстах присутствие украинского языкового и культурного компонента? В чем он выражается: тематических мотивах, лексике, мелодике стиха, эмоционально-музыкальном настрое?
3. Если вы обращаетесь в своем творчестве к украинскому языку, то как происходит «смена» языка и какова ее природа? Почему возникает подобная необходимость и как сосуществуют языки как инструменты поэтического высказывания в вашем сознании? Влияет ли второй язык на вашу поэзию или прозу? И как воздействует?
4. Назовите, пожалуйста, 3-4-х русскоязычных прозаиков, поэтов, драматургов, критиков Украины, которых вы считаете первостепенными представителями русскоязычной литературы Украины последних полвека.
5. Можно ли говорить о каком-то более или менее характерном отличии русскоязычных писателей Украины от писателей России? В чем это отличие?
М. и С. ДЯЧЕНКО
1. Для нас нет такого деления. Мы киевляне, а это древняя столица той Киевской Руси, где украинская и российская культура были синкретичны. Мы пишем на русском, но все наши книги — более 30 томов — переведены на украинский, причем перевод нами авторизирован. Каждый читатель сам решает, на каком языке ему нас читать. Или вот еще пояснение — Гоголь и Булгаков, которых мы считаем нашими учителями. Не сравниваем себя с этими гениями российской культуры — но ведь их родила украинская земля, и многие мотивы их текстов оплодотворены ею.
2. Этот вопрос скорее к литературоведам, а не к нам. Скажем лишь, что в некоторых наших произведениях, например, романе «Ведьмин век» используются аутохтонные образы украинской мифологии — нявки, чугайстры. А повесть «Подземный ветер» так и вовсе посвящена «Лесной песне» Леси Украинки, это как бы парафраз ее гениальной поэмы с перенесением действия в современный город, со своим образным миром. В романе «Дикая энергия, Лана», используется музыкальный ритм западноукраинского танца и песни. А в романе-цикле «Пентакль», созданном совместно с Г.Л.Олди и А. Валентиновым, мы погрузились в архитектонику «Миргорода», созданного Гоголем — тоже с перенесением в наше время.
3. В своем время, работая над сценарием художественного фильма «Олекса Довбуш», мы не только использовали фольклор Карпат, но, собственно, выучили гуцульский язык — без такого колорита невозможно было живописать действо. Художественная задача определяет палитру поэтики языка, логики образов. Наши черти и ведьмы в том же «Пентакле» значительно отличаются от западных: если последние зловещи, то наши более мягкие, лукавые.
4. Давайте ограничимся последним десятилетием. И тогда это будут Г.Л. Олди, А. Валентинов, А. Курков, М. Назаренко.
5. Мы не видим таких отличий, также как и в психотипах и генотипах украинцев и россиян.
В. ЕШКИЛЕВ
1. Вопрос сформулирован несколько некорректно. Что предлагается считать «национально-литературным текстовым пространством»? Я не знаю общепризнанного или, по крайней мере, дискурсивно доминирующего контента этого определения. И подозреваю, что таких конкурирующих контентов можно предложить навскидку «штук так с пять».
2. Как писатель-билингв, предпочитаю формировать собственное текстовое пространство, которое не определяется языковыми или национальными означающими, как обусловленно-ценностными и преференциальными. Легкость перевода, семантическая родственность и напряженная смешанность «дискурсивных полей» (например, два ведущих в киевских телешоу, говорящие на двух языках) стирает определенные грани органичности и суверенности «пространств». Противостоящие этому процессу силы выглядят неубедительно.
3. Языки, по-моему, не удерживают в «русско-украинском текстовом винегрете» неких топосно-суверенных (особо традиционных, непереводимых, мистических, нетрансформатных) ценностных смыслов. Что, собственно, и позволяет писателям-билингвам играть в особо рискованные языковые игры. Кроме того, в диалогах художественного украиноязычного текста я широко (иногда вынужденно!) использую русский язык и суржики, как языковые реалии коммуникации, «голоса улицы». И наоборот
4. Не представляется возможным корректно ответить на этот вопрос (см. ответ на вопрос №3). Из любимых. (Но не «первостепенных», не дай Боже! Кто там снова раздает эти степени? Очередные придворные комитеты? Коматозные составители учебников?) и уважаемых мною писателей: Б. Чичибабин, М. Булгаков, Г.-Л. Олди.
5. Кардинальных отличий не наблюдал. Русскоязычные писатели Украины более провинциальны, менее включены в мировой гипертекст, обнаруживают больше сентиментальных комплексов по отношении к литературной традиции, к школьной некрогероике.
Является ли русскоязычная литература Украины органичной составляющей прежде всего литературного процесса?
Является.
Считаете ли Вы творчество русскоязычных писателей Украины преимущественно маргинальным явлением украинской и российской культуры?
Нет, не считаю. Снова возникает дифинициальная проблема: что в данном случае полагать маргиналией? Некоммерческую составляющую современной литературы? Неакадемическую? Где в таком случае «центр»? Все «центровости» в современной литературе давно находятся под большим, большим вопросом.
Что, собственно, составляет явление русскоязычной литературы Украины? Что или кто являются его внутренним наполнением?
В Украине есть люди, думающие по-русски. Их много, миллионы. Некоторые из них (сотни? тысячи?) обладают литературным талантом. Они пишут тексты. Вот и все «явление», «наполнение».
А. ЗАГОРУЛЬКО
1. Думаю, что подобного рода деление абсолютно бессмысленно и неприемлемо в принципе, ибо существующая ныне «разделенческая» ситуация явление искусственное, а, стало быть, быть временное. Поэтому я не принимаю и не понимаю высказывания вроде: «Украинский литератор, пишущий на русском языке». Если я пишу на русском языке, я — русский литератор, а уж гражданин какой страны — совершенно другое дело. Что до маргинальности. Знаете, в последнее время частенько мелькает понятие «мейнстрим» и поэзии и прозе. Принадлежать к этому самому «мейнстриму» вроде как почетно и приятно. Смею, однако, заметить, что «главный поток» та часть реки, в которой перемешано все, что только возможно, включая скудоумие и отсутствие какого-либо литературного таланта. Настоящие жемчужины неспешно формируются в спокойных заводнях у берегов чистейшей отфильтрованной водой. Но стоит одну такую жемчужину обнаружить, как, будьте уверенны, «мейнстрим» моментально забудет о ее «маргинальности» и затрубит на весь мир, что это именно он тщательно и бережно лелеял перл!
2. Слава Богу, не только украинского, но и крымскотатарского, караимского, крымчакского и всех других народов Крыма. Но это скорее эмоционально-музыкальный настрой, нежели что-то другое.
3. Считаю, что настоящий русский литератор, пишущий сердцем, а не разумом не может, не имеет права писать на украинском языке, ибо не сможет выразить все, что его волнует в той же мере с той же страстностью, с которой делает это на русском языке. Вообще, людей, блистательно (но все же не в равной степени художественно) пишущих на двух или более языках, — единицы. Это гении мирового калибра. Тарас Шевченко — один из них. А вот Владимир Набоков или, тем более, Василий Аксенов так и не смогли подняться на уровень, который бы не позволил читателю заподозрить в них иностранцев. Если уж имеется непременное желание узреть свою фамилию в украиноязычном варианте, лучше найти классного переводчика. Поэтом потуги так называемых русских литераторов, вдруг начинающих писать по-украински, рассматриваю как явление конъюнктурное, никакого отношения к литературе не имеющее. — Авось, быстрее напечатают да узнают обо мне любимом! Ничего, кроме вреда, это «творчество» не принесет, в первую очередь украинской литературе.
4. Пас.
5. Во-первых в том, что у русских писателей в Украине все же меньше откровенной литературной халтуры. Во-вторых, как это ни странно, что они относятся к русскому языку более трепетно и бережно, стараясь по возможности не опускаться до уровня плинтуса. Хотя, барахла в этом плане и у нас хватает!
В. ИЛЬИН
1. Скорее, в смешанном — естественно, органически сочетанном «национально-литеоратурном», точнее и проще — поэтическом пространстве, благодаря стволовому родству, но, разумеется, не в механической смеси. Ближе сейчас и будет — российское, но соотношение меняется… В этом, как и во всем, впрочем, есть доля маргинальности, но определяющим является все же что-то более важное: время, среда, образование, воспитание (в т.ч. формирование зрения, слуха, речи, мысли и чувств, характера-формы их выражения), человеческий характер, родной с детства язык, язык, на котором ты изначально думаешь, чувствуешь, обращаешься к Богу, молишься… — сознание, в целом, и проч.
2. Конечно же, чувствую. Практически во всем, более всего, наверное, в мелодике, эмоциональном и музыкальном восприятии живой и неживой природы — Природы, людей, человека — во всех проявлениях, событий, истории… — Бытия и Жизни…
3. «Смены» языка как таковой, в буквальном смысле, не происходит. Во всяком случае — нет никакой необходимости в волевых усилиях, раздумьях, анализе, выборе, приспособлении… Это, очевидно, естественное выражение наблюдаемого, переживаемого, осознанного и предосознанного наиболее адекватным образом, наиболее созвучными тебе (по содержанию, смыслу, мелодике, тональности, ритмике, дыханию, окраске и прочее…) «средствами» (поэтика в целом, включая язык и словарь, и прочее, прочее), которыми ты располагаешь, владеешь. То есть, это твой один в тебе, а не два инструмента поэтического выражения. И, по существу, одно твое поэтическое пространство, в котором ты оказался… Потому и никаких проблем сосуществования языков… Думаю, что взаимное влияние естественно и неизбежно, хотя, может быть, не всегда на осязаемом, отчетливо различимом уровне…
4. Царапает слово «первостепенными»… А так: Н.Н. Ушаков, Л.Н. Вышеславский, Р.З. Заславский, еще многие, а также Клавдия Билыч, Анатолий Юхименко, Марина.Муляр, Наталья Бельченко, Алексей Зарахович, Василий Дробот, Вячеслав Рассыпаев, другие…
5. Думаю, что можно говорить о некоторых характерных особенностях, характеристичних ознаках присутності українськості — десь на полутонах, відсотках, подекуди — відсотках відсотків. Наприклад:
— словник, мелодика, пісенність, м’якість, делікатність, щирість, душевність, повільність дихання, тиша, стишинність, самотність, усамітненність;
— відчуття провини — в усьому і перед усіма, чи не перед усім світом?, а також, чи не постійне хронічне каяття, неприкаяність;
— роздвоєння, обережність, невпевненість, некатегоричність, нерішучість, слабкість, мінливість, духовне бродяжництво, нехлюйство, ледарство, безпорадність, нездатність до напруженої систематичної праці, байдужість;
— невдачливість, невдоволеність собою, розмазаність, розмагніченість, провінційність; мрійність, повільність, течійність, протяжність, степовість, журність і журбність тощо.
А. КАБАНОВ
1. Во-первых — нет у меня никакого русскоязычного или, к примеру, якутскоязычного (как звучит!) творчества. Я пишу стихи на русском языке, соответственно, я — русский писатель, гражданин Украины, живущий и работающий в Киеве. Рассматривать мое творчество можно в любом контексте — от этого мои стихи не станут лучше или хуже. Во-вторых: нет никаких русскоязычных писателей в Украине. Есть русские писатели., чья национальная принадлежность, гражданство и география проживания имеют чаще всего косвенное отношение, к тому, что они пишут. Это ряд весьма интересных и самобытных авторов: поэты — Андрей Поляков, Борис Херсонский, Ирина Евса, Наталья Бельченко, Александр Ратнер, Алексей Зарахович, Игорь Кручик, Игорь Лапинский, Максим Бородин, Алексей Торхов, Владимир Пучков, Анна Сон, Анастасия Афанасьева, Наталья Оленева., Сергей Бойченко, Станислав Минаков, Андрей Дмитриев… Можно назвать не меньшее кол-во авторов — широко известных, как в Украине, так и в России прозаиков. Большинство из перечисленных выше поэтов — авторы книг, лауреаты престижных премий, участники представительных литературных фестивалей. Достаточно набрать в интернет-поиске любую из этих фамилий, как вопрос о «маргинальности» будет выглядеть смешным. В заключении — помимо персоналий, русская литература в Украине — это еще и журналы и фестивали. Т.е. реальные точки приложения творческих сил. «Радуга», «Союз писателей», «Стых», «Коллегиум», региональные альманахи… Международный Волошинский фестиваль поэзии в Коктебеле, Киевский фестиваль «Каштановый дом», Чичибабинский фестиваль в Харькове, Днепропетровский фестиваль «От андеграунда к звездам»… крупнейший в СНГ фестиваль поэзии «Киевские Лавры» и еще с десяток литературных мероприятий поменьше. Помимо авторов, журналов, фестивалей — в Украине ежегодно вручаются весьма авторитетные премии для русских писателей: Международная Волошинская премия, Международная премия им. Великого Князя Юрия Долгорукого, общеизвестны премии — им. Б.Чичибабина, им. Короленко, им. Ушакова… Т.е. на лицо — яркий и полноценный литературный процесс, со всеми необходимыми для этого процесса составляющими.
2. Я рад присутствию любого языкового и культурного компонента в своих стихах. Если это на пользу самому тексту. Если в этих мотивах, лексике и эмоционально-музыкальном настрое текст кровно нуждается, когда это происходит само по себе. Вычленение и трактовка этих компонентов — дело критика, литературоведа. Мое дело — писать стихи в собственное удовольствие.
3. В моей новой книге «Бэтмен Сагайдачный» — достаточно много таких вот «смен» языка. Природа этих «смен» одна — вольно или не вольно сам текст требует от автора необходимых языковых ингредиентов и использование наиболее подходящего инструментария. Влияет ли гвоздь, вбитый в руку распятого на его самочувствие? Безусловно. Бесконечно долго можно говорить о механизме вдохновения. Радость, боль, сопереживание, любовь, секс… Столько в этом механизме горюче-смазочных материалов, колесиков и пружинок, что, порой и сам автор не знает из чего он сделан.
4. Поэтов я уже называл. Прозаики, работающие в разных эстетиках — фантасты Сергей и Марина Дьяченко, автор прекрасного романа «Бикфордов мир» Андрей Курков, днепропетровский прозаик Ульяна Гамаюн, недавно получившая престижную премию им. Белкина — это такая метафоричная, весьма прихотливая и яркая проза… Радует так же — киевский прозаик, лауреат премии им. Короленко — Алексей Никитин. Забойно и весьма контрастно пишет Владимир Нестеренко («Адольфыч»). Вдумчиво и цепляющее рецензирует книги — киевский поэт и литературный критик Юрий Володарский, интересно проявляет себя в амплуа критика и Анастасия Афанасьева — харьковский поэт, лауреат Русской премии, среди сценаристов я бы особо выделил и Юрия Смирнова (автора и продюсера ряда художественных фильмов «ПушкенJ», «С днем рождения, королева!», «Династия полковника «N» и др.), кстати — Юрий Смирнов — еще и замечательный поэт. Не следует забывать и о Сергее Щученко — давно и плодотворно работающим на сценарном поприще. Наиболее полную картину русской литературы в Украине — фиксирует книга «Русское зарубежье», автором которой является Сергей Чупринин — главный редактор журнала «Знамя». Это такой толстенный том московского издательства «Время», порадовавший меня своим выходом и контентом. В этой книге — статистика происходящего с русской литературой в Украине: авторы, журналы, премии, фестивали…
5. У русских писателей Украины — уши длиннее, кожа белее, волосы кудрявее, глаза — цвета украинского сала с мясной прожилкой… Ну, чем же еще может отличаться один писатель от другого? Только этим.
В. КАДЕНКО
1. Мне кажется, что этот вопрос задан слишком узко. Русский язык — язык моей семьи. Кроме того — это один из языков Киева. Думаю я по-русски. Но окраинное положение родного языка, его близость к другим языкам становится огромным преимуществом двуязычного литературного пространства Украины (в частности, для тех писателей, которые пишут на русском языке). Это пограничное расположение предполагает открытость по отношению к другим культурам, позволяет гораздо шире использовать лексику, внедрять в творчество элементы других культур. Мы знаем Восток, но и «дышим» Западом.
2. Идея, фабула, «география» произведения диктуют уместность или неуместность присутствия украинского компонента в тексте. У Инны Лесовой, скажем, часто присутствует еврейский компонент. Вспомните Василия Гроссмана, у которого причудливо переплетаются и «играют», дополняя друг друга, еврейский и украинский компоненты. То есть, все зависит от конкретного текста.
3. Опять же, все зависит от художественной необходимости. Я вполне комфортно чувствую себя в украинском языке, но взаимопроникновение должно быть органичным.
4. Николай Ушаков, Борис Чичибабин, Феликс Кривин, Виктор Некрасов, Мирон Петровский, Ирина Евса… (список можно продолжать и продолжать, что говорит об отнюдь не маргинальном явлении в русской культуре). А уж если вспоминать историю русской литературы, то вообще непонятно, где находится метрополия.
5. Нет таких отличий. «Все движется любовью».
М. КРАСИКОВ
1. Творчество любого художника, будь то Пушкин или Пупкин, стоит рассматривать только в мировом контексте (по горизонтали) и в перспективе вечности (по вертикали). Тем более — в эпоху Интернета и относительно нетрудных миграций. Если говорить о русскоязычных писателях Украины (и о себе в частности) притяжение русской классики XIX-XX вв. и — в меньшей мере — современной литературы, создающейся в России, не может не быть для нас определяющим. Именно этот контекст для нас насущен. Наверняка покривит душой русский литератор Украины, Белоруссии или Прибалтики, если скажет, что ему всё равно, печатают ли его, пишут ли о нём в изданиях Москвы и Петербурга. Нельзя сказать, что вся русская литература Украины является маргинальной по отношению — с одной стороны, к «материковой» (материнской!) русской литературе, а с другой стороны — по отношению к современной украиноязычной литературе (и украинской классике). Немало русскоязычных литераторов Украины, печатающихся в России, и немало двуязычных писателей, пишущих на обоих языках или переводящих произведения классиков и собратьев по перу с одного языка на другой. Впрочем, любой творческий человек — по определению — маргинал. К сожалению, многие современные украинские писатели, как и многие русские литераторы Украины, варятся в собственном соку (и обкрадывают себя тем самым), абсолютно не интересуясь жизнью «соседа». За истекшие лет 15 я могу буквально по пальцам пересчитать случаи, когда русские и украинские поэты выступали в Харькове совместно или ходили на вечера друг друга. Лично мне, конечно же, ближе текстовое пространство русской литературы, но кумиром моей юности не в меньшей степени, чем Марина Цветаева, была Лина Костенко. То, каков мой нравственный стержень, каково моё представление о сущности поэзии, да и сам характер моего поэтического мышления — в немалой степени результат её благотворного влияния.
2-3. Живя в Украине, поэт, будь он не то, что русским, а хоть «негром преклонных годов», не может не вбирать в себя культурные и языковые реалии страны. Для меня, занимающегося преимущественно украинской фольклористикой и этнографией, привыкшего внимательно прислушиваться к речи окружающих и ловить всякое живое, нестандартное словцо, тем более естественно испытывать воздействие украинской языковой и фольклорной стихии. Слобожане вообще обожают играть словами и созвучиями двух своих в равной степени родных способов выражения мыслей и чувств (это и есть реальный билингвизм). Недавно, например, услышал в Харькове фразу, совершенно непонятную где-нибудь в Калуге или Твери: «С нашим уродом всего можно ожидать». Речь шла об уряде (правительстве). Само название моей второй книги стихов «Божья вишня» — именно украинский фольклорно-языковой образ — народное название шелковицы. Признаюсь, для меня самого было неожиданностью, когда украинские поэтессы Ирина Мироненко и Ганна Яновская в своих рецензиях на эту книгу обратили моё и читательское внимание на наличие в ней украинизмов. Будучи филологом и стараясь не поддаваться в обыденной и научной речи суржику, я, например, не отдавал себе отчёта в том, что слово окраец в финальном стихотворении книги — украинское по происхождению. Впрочем, в другом стихотворении в строке: Где нет ни смут, ни смутка — русское и украинское слова оказались рядом совсем не случайно. Органичность их содержания была для меня настолько очевидна, что и в голову не закралась мысль, что для россиян без подстрочного примечания (которого нет в книге) эта фраза попросту непонятна.
4. Называние имён — дело скользкое. Живущих называть не хочется. Из ушедших поэтов — конечно же, Чичибабин. Из прозаиков — Виктор Некрасов. Чичибабин первостепенен для меня не только своим творчеством, но и необычайной личной притягательностью. Думаю, его нравственная, гражданская позиция не в меньшей степени важна для нас и сегодня, как бы ни менялись политические реалии.
5. Как известно, когда Маяковский заполнял декларацию о доходах, для него оказалось подходящей только одна фраза: «Кустарь-одиночка». Мы все такие, где бы ни жили. Обобщать глупо и смешно. «Писатели России» и «писатели Украины» — слишком абстрактные понятия. Не всякий, кто пишет, и не всякий, кто является членом СП — писатель. Отличаются литераторы не пропиской, а — как и всегда — мерой таланта и умением сказать самые нужные слова своим современникам и (или) потомкам. Увы, сегодня многие т.н. «русскоязычные писатели Украины» забыли, когда в последний раз держали в руках «Новый мир», «Знамя», «Юность» и другие журналы, которые в годы «перестройки» зачитывались до дыр. Уходя в украинскую «резервацию», в добровольное провинциальное «гетто», русская литература Украины, может быть, и сохранит свою неповторимость, но вопрос в том, будет ли кому-то интересно это «лица необщее выраженье».
А. МАСАЛОВ
1. Не принимаю разделительный союз «или». Целиком за соединительный союз «и». Проследил своё родословие до 5-6 колен по отцовскому и материнскому родам. Повторяющиеся соединения украинской и русской крови. География предков: Слобожанщина, Курск, Миргород, Причерноморье. С одинаковым правом я — и украинец, и русский. И таких у нас — миллионы и миллионы. Это целое явление. Явление духовного богатства. Грешно и глупо было бы отделять в своей прозе русское от украинского либо наоборот.
2. Положительный ответ вытекает из вышесказанного. Сошлюсь для примера на свою повесть «Страна Дори». Трудно представить, чтобы она была написана вне Украины. Вне Киева, Чернигова, Симферополя, где жили и живут мои родные, где сам обитал и обитаю. Тут и наружное, и потайное в тексте. Первое: загадочнейшее из княжеств Киевской Руси — «тёмная» Тмутаракань у Чёрного моря, это ведь фантастически длинное ответвление черниговского княжьего «стола»; приход днепровских славян на побережья Крыма — задолго до принятия христианства Русью; Максимилиан Волошин, бард Киммерии, на ком держится пружина фабулы — киевлянин по рождению, потомок запорожских казаков… А второе — из области трудновыразимого. И замысел, и во многом лексика «Дори» рождены пряным воздухом Украины, пространствами Дикого Поля. Ауру эту мощную прочувствовал ещё в детстве на Слобожанщине, в полусеверном-полуюжном Харькове. На всю жизнь.
3. Обращался несколько раз. В журналистике. Сама смена языка не вызывала особой трудности, разве что нарастало напряжение в поисках синонимов. Но это же одно удовольствие — скитаться в словарных мирах. Иное дело — построение фраз, интонация. Задним числом вижу: тексты те как бы переводные. Перечитал очерк об Александре Бондаренко в сборнике портретов киевлянок на старте ХХ1 столетия, изданном в 2003 году. Угадывается, что фраза сначала являлась в уме на русском, а затем «одевалась» в украинские слова. Не то. У языка украинского свой незаёмный, первобытный вкус. С ним надо родиться. Эталон его — в колдовских новеллах Григора Тютюника.
4. В литературе, деле сугубо индивидуальном, выстраивать списки, традиционные «обоймы» — и затруднительно, и рискованно. Кого-то упустишь, кого-то не на то место поставишь. Да и не следил, грешный, достаточно зорко за «литературным процессом», чтобы вправе судить о полной палитре оного. Потому ограничусь несколькими личными мнениями. Не больше. Виктор Некрасов в русской прозе Украины — это редкостная у нас свобода. Духовная и душевная свобода творца. Художественная свобода сплава в единое целое культуры и быта. Жизнерадостности и библейской печали. Борис Чичибабин в русской поэзии Украины ( к слову, земляк по Харькову ), говоря без затей, — крупность этой поэзии. Завидный масштаб. Собеседник на пиру Всеблагих, как сказал бы Тютчев. Под воздействием его стихов писалась моя «харьковская» повесть «Явление каравеллы». О знаковых для меня фигурах нового времени. В «радужном» кругу. Леонид Давиденко: магнетическая сила поэзии, неделимость украинского и русского, роскошь двуязычия. Андрей Курков: удивительное зрение, нарочито приземлённый фон непрестанно застилается чем-то филоновским. Акварельная проза Инны Лесовой. Лада Федоровская: умение не критиковать литератора, а открывать ему глаза на себя, дарить неожиданное. В конце 89-го, в бытность замом главного редактора «Радуги», она, принимая в журнал мой триптих «Через войну», высказала нечто, вроде бы не идущее к делу. Но меня та пригвоздила. Будто в зеркало глянул и поёжился.
5. Писателей одного языка могут различать национальность, география, темперамент, степень одарённости. Но в любом случае поверх всего лежит Язык. Он выше крови, выше всего. Не вижу какого-то характерного, специфического отличия русскоязычных литераторов Украины от литераторов России. Тянет говорить о другом. Взять троюродных братьев В.Короленко и В.Вернадского. Родина их — Украина, инструмент духовной работы — русский язык. Украинское и русское слились в них неразрывно. И какой великолепный результат. Политиканщина всячески стремится вбить кол между русским и украинским. Бесполезно и вредно. Обе стихии издавна легко переливались друг в дружку. В романе «Окно и фонарь» объясняю исторически почти одновременное появление гениев Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского и Толстого как мощнейший выброс интеллектуальной магмы Россией и Украиной. И не надо считать, у кого — сколько. Тут не арифметика, а высшая математика. Мало кого признававший аристократ В.Набоков уверенно назвал Гоголя самым удивительным русским писателем. Дорогого стоит.
ОТ РЕДАКЦИИ: В издательстве ООО «Журнал «Радуга» вышла новая книга А. Масалова «Белые карлики». По вопросам приобретения книги просим звонить в редакцию: (044) 239-73-81, 239-73-95.
М. НАЗАРЕНКО
1. Принадлежность того или иного писателя к той или иной национальной культуре определяется тремя факторами: контекст, самосознание, традиция (и только после этого — языком, который, в конце концов, и воплощает единство этих трех начал). С этой точки зрения мои повести и рассказы, безусловно, принадлежат русской культуре. Сюжеты могут восходить и к античным мифам, и к британской «колониальной прозе», но, в любом случае, большинство цитат, аллюзий, образов будет, думаю, понятно прежде всего носителям именно русской культуры. Это о контексте и традициях. С другой стороны, я прекрасно сознаю, что вырос и существую в украинской постсоветской действительности (оба эпитета одинаково важны); проблемы, меня волнующие, — да и сам взгляд на мир — во многом определяются теми процессами, которые происходят на Украине, а с Россией и ее культурой они связаны лишь косвенно и чем дальше, тем меньше. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся написать об Украине, ее истории и современности так, как их вижу я и мне подобные, — и как их не видят российские писатели, уже потому, что двадцать лет мы живем в разных странах. Творчество любого писателя в любой стране может быть маргинальным только по одной причине: современная ему культура не приемлет то, что он делает. Это не обязательно зависит от степени таланта, от политики или любых внешних факторов — во всяком случае, напрямую. Это просто случается. Сетовать на свою маргинальность или упиваться ею в уничижении паче гордости — дело бессмысленное. Русскоязычные писатели Украины должны пестовать не маргинальность, а лиминальность: пребывание на границах, на стыке культур и языков дает богатейший материал, дает способность смотреть на жизнь со стороны, но в то же время изнутри, с чувством полной причастности, но в то же время с отстранением, необходимым для ясности зрения. А для того, чтобы воспользоваться всеми возможностями, чтобы сохранить свою особенность и отдельность, нужно прежде всего сознавать, что мы — русскоязычные украинцы и не отказываемся ни от первого, ни от второго. Только тогда мы сможем быть интересны кому-либо и прежде всего — самим себе. Кто лучше всех написал об Ирландии начала ХХ века? Джойс, рассказавший на английском языке об одном дне дублинского еврея: с пограничья можно отлично разглядеть сердце земли.
2. Отчасти я уже ответил на этот вопрос. Об Украине до сих пор я писал мало — всего в двух рассказах, один из которых («Ночь освобождения») прямо опирается на Гоголя, а второй («Лежачие записки Пиквикского клуба…») воспроизводит образ Украины как «рая», бытовавший в русской культуре двести лет назад. Мне кажется интересной и плодотворной возможность экспериментировать с языками и диалектами, бытующими на Украине: в одном тексте их столкновение и пересечение может давать не только комический эффект, но и драматический, лирический… да какой угодно. Сам я пока что не отваживался на такой опыт, но рано или поздно… куда деваться?
3. Я достаточно чувствую украинский язык, чтобы отличить плохой стиль от хорошего, но недостаточно владею всеми регистрами языка, чтобы самому пытаться делать то, что делали мои любимые украинские прозаики от Пидмогильного до Загребельного.
4. Скажу только о той области, которой занимаюсь как критик, — о фантастике. Владимир Савченко и Борис Штерн (увы, покойные), Генри Лайон Олди, Марина и Сергей Дяченко, Андрей Валентинов. Из авторов моего поколения назову Владимира Аренева и Яну Дубинянскую: мне интересно то, что они пишут в последние годы. К сожалению, современную поэзию я знаю куда хуже, чем хотелось бы, — но важной частью «моей Украины» стали Борис Чичибабин, Леонид Киселев, Борис Херсонский. Выходцы из Украины Мария Галина и Аркадий Штыпель живут сейчас в Москве, но многие их стихи как раз и воплощают ту перекличку языков и культур, о которой я говорил выше. Вот одно из лучших стихотворений Галиной — «Подлинная история Маруси Чурай»:
Когда на землю тьма спустилась —
нехай щастит поганцу Грицю, —
сама, Маруся, отравилась,
и повезли ее в больницу.
Бог знает, что тогда ей снилось,
той нераскаянной чернице,
когда над ней, являя милость,
склонились ангельские лица.
«Покинь больницу, дочь эфира,
забудь про вретище земное,
пускай летит, как голубь мира,
твой дух под белой простынею.
Примерь вот звездное монисто;
пусть будет смерть неначе воля,
воскресни в перелетном поле
элементалем золотистым!
Нехай внизу с кровавым спысом
гуляет времечко лихое…
Мир дольний заржавел и высох,
сухой осыпался трухою.
Смотри, как в черном чернобылье
тугие трубы вострубили
и стонет, небто недотрога
в лихих объятьях хулигана,
та зализнычая дорога,
бредя на Пивнич бездоганно.
Открой глаза свои, Маруся,
дитя невиданное, с нами
всплесни, как плещут дики гуси
великолепными крылами!»
Маруся спит, ей снится ветер,
которому Маруся снится,
и всадник спрыгнет на рассвете
у обездоленной криницы,
и звезды соляного шляха
за ним летят, в прорехах мрака.
Алей греха, чернее ночи,
вернее смерти неминучей,
и конь подковками стрекочет
по скривленным днепровским кручам…
…Парит над Днипрельстаном туча,
Маруся открывает очи.
Высокопоэтический суржик — оказывается, и такой оксюморон реален.
5. Слишком обширный вопрос, чтобы я брался на него ответить. Но отличия существуют, и они будут усиливаться с каждым годом, поскольку точка невозвращения уже давно пройдена. У нас разные надежды и страхи, разное будущее и даже разное прошлое. Нам есть о чем говорить, но именно потому, что мы разные. Какой смысл глядеть в зеркало? Смотреть нужно на другого человека.
Е. РОГ
1. Я по происхождению, образованию и воспитанию русский человек. И мое творчество, соответственно, русское. Но всю свою сознательную жизнь я прожила в Украине, а «жить в обществе и быть свободным от общества невозможно». Поэтому, мое творчество не может быть «чисто» русским. Говорить обо всех русскоязычных писателях не могу, так как каждый случай сугубо индивидуальный. Здесь важно как человек сам себя ощущает и представляет.
2. Герои, с которых я списываю характеры и судьбы — мои соотечественники украинцы. Те, с кем я живу, дружу, общаюсь. Поэтому конечно, культурный компонент присутствует.
3. Украинский язык на мое творчество не влияет никак. Я могу вставить в произведение выражение на мове, но не более того. Когда я жила в России, мне очень страшно нравился украинский язык, я заучивала песни на нем и врала всем, что я из Украины. И когда приехала сюда, то была просто в восторге от украинского языка. Мне он казался необыкновенным, и я хотела как можно скорее освоить его. Но когда мне «объяснили», что я москаль и стали рассказывать, что русский язык оккупационный — я попросту исключила украинский из общения и творчества.
4. В детстве я плакала над рассказами Короленко, мне очень нравится Паустовский, Булгаков. Но я не знаю, насколько они считали себя украинскими писателями. Из современников назвать кого-то, кто действительно потряс — сложно. У нас сложилась очень комичная ситуация с писателями. Есть известные имена, но мало кто может назвать их произведения и тем более процитировать.
5. Мне кажется, что литературы империй и колоний (я ни коим образом не хочу назвать Украину колонией, это образное сравнение) отличается очень существенно. В колониях пишут в основном о свободе (это плач Ярославны), там много этнизма и муссируется местная тема (эдакий районный масштаб), а в империях писатели могут поднять тему более глубокую и глобальную. Я думаю, что русская литература более интернациональная. Она вбирает в себя литературу всех, кто хочет называться русским писателем и не делит авторов по крови и расе. И как дети смешанных кровей бывают более талантливыми и яркими, так подобное «смешение» идет на пользу русской российской литературы. А у нас она более «мистичковая».
Э. СВЕНЦИЦКАЯ
1. Я пишу прозу на русском языке, а стихи — на украинском. Конечно, российское текстовое пространство ближе моим русскоязычным текстам в плане внешнем, внеположенном творческому процессу: публикации, контакты и т.д. Но внутри для меня в каждом из этих литературных пространств столько же своего, сколько и чужого. Когда я пишу, чужое для меня становится своим, а свое — чужим. Я чувствую, что во мне, через меня происходит диалог разных мироощущений и культур. Я стараюсь этому диалогу не мешать. Что касается маргинальности, то мне кажется, что серьезная литература сейчас вообще явление маргинальное, а русскоязычная литература в Украине — тем более. И с одной стороны это тягостно: непонятно, что мы делаем здесь, а там и своих писателей хватает. Но с другой стороны, это и легче: нет политической ангажированности, и, следовательно, нет политического давления.
2. Присутствие украинского культурного компонента в своей прозе я, конечно, чувствую. Это не только тематика, какие-то внешние реалии, а прежде всего тяготение к лирике (не в смысле поэзии, а в смысле прямого выражения переживаний героя, сплошь и рядом в ущерб действию), в нарушении имплицитности авторского присутствия.
3. У меня скорее не «смена» языков, а соединения их с разными типами речи. Проза — это внешний мир, а он для меня все-таки говорит по-русски. А для стихов люди часто пытались найти какой-то особый язык (достаточно вспомнить хотя бы опыты футуристов). Таким другим языком для меня и стал украинский. Кроме того проза — это всегда много людей и много разных голосов, которые слышишь одновременно. Стихи — это всегда один голос, даже если он раздваивается, множится, то все равно остается внутренне единым. Так вот, русский язык мне представляется более гибким, изменчивым, способным передавать разноречье обыденной жизни, оно в этом языке проступает гораздо рельефнее. А украинский язык я ощущаю как одинокий голос души, затерянной в огромных пространствах.
4. Прозаики: А. Курков (Киев), О. Завязкин (Донецк), М. Гончарова (Черновцы). Поэты: А. Кабанов (Киев), А. Поляков (Симферополь), Б. Херсонский (Одесса), Н. Хаткина (Донецк). Драматургов не знаю.
5. Самое важное отличие — их двойная культурная ориентация. Именно поэтому, возможно, в России существует так называемый мэйнстрим, а в Украине такого явления среди русскоязычных писателей нет, все течения, подражания реализованы украинскими.
Г. СЕМЕНЧЕНКО
1. Я родился и всю жизнь живу на Украине, а, значит, принадлежу ей. В литературе меня не отпускает малая родина — г. Никополь, Днепр. Творчество русскоязычных писателей, на мой взгляд, может быть явлением как украинской, так и российской культуры одновременно. Для этого нужно малое — стать явлением.
2. В моих русскоязычных текстах нет чистого, из глубинки, русского языка. Отсюда — появление, хоть и не частое, украинизмов, иногда оставляемых в тексте умышленно. Главное в творчестве не терять гармоничного проявления эклектической лексики, а это дело вкуса и ответственности перед словом. Последнее время я работаю в поле русского языка, хотя и украинский мне близок и доступен. Просто однажды настало время определиться, в какой литературной среде себя чувствуешь комфортнее. Я много лет помогал в работе известному украинскому слепому поэту Владимиру Забаштанскому. Приходилось переводить стихи Владимира Емельяновича на русский язык, и переводы печатались в журнале «Радуга». Наше общение, безусловно, расширило мой украинский словарь, который с детства был примитивным, так как жил я в Днепропетровской области, где русскоязычный слой населения, особенно в городах, высок. Когда рождаются стихи, то чаще в душе звучит мелодия. В то время природная мелодика украинского языка стала для меня органичной, что вылилось в цикл стихотворений, опубликованный в книжке «Зимові яблука».
4. Я не профессиональный литератор, а профессиональный инженер. На производственных руководящих должностях я был всецело отдан работе, поэтому на прозу, которую я буквально глотал в детстве и юности, оставалось мало времени, что не позволяет мне сейчас отбирать и сравнивать. А в поэзии, что стала моей второй душой, я могу позволить себе назвать имена тех русскоязычных поэтов, которые мне близки по архитектуре и духу творчества. Это ушедшие от нас Леонид Вышеславский, Аркадий Рывлин, Риталий Заславский, Юрий Каплан. А среди нынешнего поколения на Украине определенно выделяются Александр Кабанов и Андрей Грязов.
5. За последнее время настоящая русскоязычная поэзия на украинской территории очень сильно эволюционизировала. Если раньше она отличалась от украинской отсутствием патетизма, напористого высказывания и присутствием спокойной мудрости, то сейчас, когда метафоризация захлестнула поэзию и в России, и на Украине, и многие волны приходят из западного моря поэзии, то я даже на примере вышеназванных современных поэтов сказал бы, что русская поэзия на Украине сохранила в метафорической и даже в мета-метафорической форме природное философское начало, сохранила душу, дух этой земли, что само по себе и можно назвать неординарным явлением.
В. СПЕКТОР
1. Безусловно, творчество литераторов, пишущих на русском языке, не маргинальное явление культуры. Это живое ответвление русской литературы, для которой место проживания автора — не главное. Читатель и в России, и в Украине, прежде всего, оценивает талант, профессионализм, владение словом, умение выразить свои мысли увлекательно и образно, аккумулируя суть тревог и переживаний общества.
2. Я люблю украинскую поэзию, особенно близки Леонид Киселёв, Петро Билывода (Шевченко), Леонид Череватенко, Микола Малахута, Василий Голобородько, Тамара Севернюк… Но пишу в традициях русской поэзии. Вероятно, каким-то образом прочитанные произведения коллег, пишущих на украинском языке, накладывают свой отпечаток на процесс творчества, но происходит это в глубине сознания, более всего влияя на эмоциональный настрой. Безусловно, знание украинского языка, чтение украинской литературы обогащает и собственное творчество.
3. Стихи пишу только на русском языке, ибо на нём воспитан с детства. Журналистские материалы пишу и на украинском языке. Языкового влияния на процесс творчества не ощущаю.
4. На мой взгляд, лучшая поэзия и проза Украины, написанная на русском языке, представлена в журнале «Радуга», а также в таких изданиях, как «Свой вариант» (Луганск), «Отражение» (Донецк), «Ковчег» (Житомир), «Провинция» (Запорожье). Думаю, что создание в 1993 году Межрегионального союза писателей в определённой мере стимулировало развитие творчества литераторов, пишущих на русском языке. Из тех, кого знаю, читал и запомнил, назову: Владимира Киселёва, Михаила Жванецкого, Марианну Гончарову, Андрея Недельского, Анатолия Крыма, Юрия Макарова, Святослава Славича, Сергея Тютюнника, Николу Седнева, Алексея Жданова (проза). Михаила Матусовского, Бориса Чичибабина, Бориса Ластовенко, Юрия Каплана, Риталия Заславского, Людмилу Некрасовскую, Владимира Гринчукова, Леонарда Тушинского, Юрия Лебедя, Алексея Торхова, Геннадия Сусуева, Вячеслава Пасенюка, Елену Руни, Василия Дунина, Валерия Сурненко (поэзия). Олега Бишарева, Ирину Зайцеву, Виктора Филимонова, Юрия Фисенко (критика, литературоведение).
5. Думаю, все пишущие находятся в едином культурном поле великой русской литературы, и потому отличия между авторами, живущими в России или Украине, — лишь в мере таланта и степени его реализации.
И. СУДАК
1. В русском пространстве, конечно. Но с заметным украинским влиянием, куда ж от него денешься?
2. Чувствую. Но не всегда. Зависит всё-таки от темы.
3. Мову обожаю! И регулярно использую. Например — «Я люблю весну, когда на деревьях распускаются нырки и появляются первые аркуши…»
4. Елена Рог — раз. Потом… чет я задумался. А вообще — покажет только время.
5. Я думаю, тут как когда. В ком-то сильней заметно украинское влияние, в ком-то практически нет. Это как Гоголь и Булгаков.
А. ЧЕРНОВ
1. В российско-украинском (в реалиях современной Украины, но на русском языке). Поэтому и нельзя говорить о многих русскоязычных писателях Украины, как о «выпавших» из российского литературного процесса. Они самостоятельные литературные фигуры. Как правило, они в курсе литсобытий России и не только…
2-3. Ощущаю. Глубоко знаю и ценю историю Украины, ее быт и культуру. Украинские слова зачастую ближе к старославянским. Они раскрывают подоплеку многих русских слов. Это о лексике. Но я так же использую и синтаксис современной киевской разговорной речи. Так что влияние бесспорное.
4. Прозаики: Виктор Некрасов, Алексей Никитин, Андрей Курков…
Поэты: Леонид Вышеславский, Борис Чичибабин, Наталья Бельченко, Александр Кабанов…
Драматурги: Сергей Щученко…
Критики: Александр Володарский, Инна Булкина, Александр Кораблев…
5. По-моему: у первых более яркая образность и стилистика свободная от наслоений Х1Х века. Кстати, и лексика тоже. Литераторы современной России строже придерживаются канонов…
Н. ЩЕРБА
1. Если судить о национально-литературном пространстве, то конечно, в украинском. Другое дело, что я лично не вижу особой разницы между русской и украинской культурой, литературой, повседневной жизнью. К счастью, эти два пространства объединяют мощные славянские корни; что касается попытки классифицировать и навесить ярлычки — творчество есть творчество и все равно где творить в аду или раю, на земле или на небе. В Украине ли, в России или Зимбабве, главное — «творить как оно есть» и не озадачиваться определенной территорией.
4. Гоголь, Шевченко, Булгаков.
5. Конечно, отличие будет. Культура, быт, природа, общение… Писатель — он же наблюдатель, описывает жизнь вокруг себя; окружающий мир просачивается через него, как сквозь призму и преломляется в сугубо личном восприятии. Каждый автор в своих произведениях делает собственный анализ увиденного, услышанного, прочувствованного. Очень хорошо, когда писатель много путешествует, часто общается с людьми, наблюдает мир, накапливает впечатления и складывает в свой «карманчик» — пишет про саму жизнь, не берет идеи с «космоса». Будь это реалистическая проза или фантастика, эссе или философские очерки, писать следует про людей и о людях. И неважно, на каком языке писатель думает, пишет, творит; где живет или где родился, где был или будет…Важно, что же он пишет и интересно ли это людям.
Является ли русскоязычная литература Украины органичной составляющей прежде всего литературного процесса?
Конечно. А какой же составляющей ей тогда являться? Можно жить в Украине и творить, скажем, английскую литературу, будучи вдохновленным соответствующим желанием. Русская и украинская литература настолько духовно неразделимы, что довольно глупо выглядит тот факт, что русскую литературу запрещают изучать в школах. Без русской литературы не было бы и украинской; не изучая на сегодняшний день исторических основ — классику, тяжело осмыслить современный литературный процесс. Грань между русским и украинским языком настолько тонка, что, скажем, глупо переводить А.С.Пушкина на украинский, когда легче легкого прочитать знаменитого поэта в оригинале. Так же и стихи Т.Шевченко переводить на русский язык — святотатство. Нам, украинцам, дана великолепная возможность изучить две великие культуры — русскую и собственную, так что грех этим преимуществом не воспользоваться.
Считаете ли Вы творчество русскоязычных писателей Украины преимущественно маргинальным явлением украинской и российской культуры?
Даже творчество, исполняемое при помощи азбуки Морзе, нельзя в достаточной степени назвать маргинальным. А русскоязычное творчество писателей, проживающих на территории Бывшего СССР, вполне можно назвать явлением обыденным и самодостаточным, можно назвать даже исключительным, а может, и нежелательным, но только с политической точки зрения.
Что, собственно, составляет явление русскоязычной литературы Украины? Что или кто являются его внутренним наполнением?
Трудный вопрос. Конечно же, большое влияние имеет багаж из прочитанных русскоязычных книг, накопленный с самого детства, авторитет великих классиков-русских писателей как таковых, восхищение, собственно, русским языком — «великим и могучим»; в моем случае, таким явлением, как советская фантастика, русские сказки…
Говорят, что человек принадлежит к той родине, на языке которой думает. Наверное так и есть — русские писатели и составляют «явление» русскоязычной литературы Украины. Но впитывают они-то украинскую действительность с ее заботами, проблемами, интересами, чудесами, печалями-радостями. Возможно, такое удивительное положение вещей и рождает «внутреннее противоречие», когда человек садится за стол, достает ручку и начинает писать о жизни. А язык — всего лишь инструмент.
———————————————————
ЗАПИТАННЯ ДОСЛІДНИКАМ І КРИТИКАМ ЛІТЕРАТУРИ
1. Чи можна розглядати російськомовну літературу України як феномен і органічну складову українського літературного і культурного процесу чи це явище російського контексту?
2. Чи можна говорити про стильову та ідейно-естетичну (у найбільш загальному плані) своєрідність російськомовних письменників України порівняно з російськими письменниками? Як Ви ставитеся до позиції, згідно з якою російськомовна література України є виключно маргінальним явищем, до котрого в Росії ставляться з іронією, а в Україні вважають чужим?
3. Кого Ви вважаєте найбільш представницькими фігурами російськомовної літератури України (назвіть 3-4 прізвища) за останні півстоліття її розвитку?
4. Чи можна зводити розгляд російськомовної літератури України винятково до так званих гнізд в українському культурно-географічному просторі чи все ж таки варто враховувати різні форми представництва української російськомовної творчості в різні історико-літературні періоди?
5. Як Ви ставитесь до терміна «українська російськомовна література»? Яке емпіричне поле повинно охоплювати це поняття?
Відділ слов’янських літератур
Інституту літератури ім. Т.Г. Шевченка НАНУ
ВОПРОСЫ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМ И КРИТИКАМ РУССКОЯЗЫЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Можно ли рассматривать русскоязычную литературу Украины как феномен и органичную составляющую украинского литературного и культурного процесса или это явление российского контекста?
2. Можно ли говорить о стилевом и идейно-эстетическом (в наиболее общем плане) своеобразии русскоязычных писателей Украины в сравнении с российскими писателями? Как Вы относитесь к позиции, с точки зрения которой русскоязычная литература Украины является исключительно маргинальным явлением, к которому в России относятся с иронией, а в Украине считают чужим?
3. Кого Вы считаете наиболее представительными фигурами русскоязычной литературы Украины (назовите 3-4 фамилии) в последние полвека ее развития?
4. Можно ли сводить рассмотрение русскоязычной литературы Украины исключительно к так называемым гнездам на украинском культурно-географическом пространстве или все же стоит учитывать различные формы представительства украинского русскоязычного творчества в различные историко-литературные периоды?
5. Как Вы относитесь к термину «украинская русскоязычная литература»? Какое эмпирическое поле должно охватывать это понятие?
Отдел славянских литератур Института
литературы им.Т.Г. Шевченко НАНУ
В. ЗВИНЯЦКОВСКИЙ
5. Уважаемые коллеги, из всех ваших вопросов мне понравился один, на который я попробую ответить.
«Как Вы относитесь к позиции, с точки зрения которой русскоязычная литература Украины является исключительно маргинальным явлением, к которому в России относятся с иронией, а в Украине считают чужим?»
Вот как определял «маргинала» американский социолог Роберт Парк, который и ввел в науку это понятие: «Живет в двух мирах и в обоих он более или менее посторонний».
Таким образом, маргинальность — явление не объективное, а субъективное. Мало ли кто как к тебе относится (особенно если ты — литератор). Важно как ты сам к себе относишься. И вот если взять таких литераторов, которые свободно думают на двух языках, но пишут почему-то больше одном из них, то мы увидим, что они в точности подпадают под определение Р.Парка. «…Сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская».
Они родину не выбирали — а им достались сразу две. А если бы выбирали, то выбрали бы какую-то третью, как это сделал Набоков, когда его материальное положение американского бестселлеррайтера позволило ему выбирать себе «родину». Он выбрал Швейцарию. И точно так же Гоголь, получив свободу выбора (русский бестселлеррайтер на гособеспечении), выбрал Италию.
В позднесоветские времена нас, сотрудников отдела русской литературы и литератур народов СССР Института литературы им. Т.Шевченко АН УССР, директор сего заведения Игорь Дзеверин просил поискать «украинской специфики» в творчестве кого-нибудь (все равно кого) из сотни здравствовавших тогда членов Спилки письменников, писавших и печатавшихся на русском языке. «Это всех касается», — строго сказал Игорь Александрович (человек вообще-то хороший и добрый). Я (в то время штатный чеховед) сказал, что лучше Гоголем займусь.
— Это почему же?
— Так там искать не надо: вся специфика налицо.
— Ладно, черт с тобой, — сказал Игорь Александрович.
Вот так и стали со мной и Гоголь, и черт, которыми я до сих пор занимаюсь, развивая тему Мережковского. В общем, как говорится, попал по адресу. Я и до этого «жил в двух мирах»: жил (духовно и физически) на Украине, жил периодически и в России. «И в обоих более или менее посторонний». А вот Андрей Курков — всюду свой. Но если бы его попросили «заняться Гоголем» — вряд ли бы он согласился. Маргиналом должен заниматься маргинал.
Итак, немаргинальная русская литература, написанная или даже изданная в пределах Украины, вообще-то возможна и есть — но она не является, по самоощущению, «русской литературой Украины». Качественная, «специифичная» русская литература Украины маргинальна по определению.
А. КИЧЕНКО
1. Конечно (даже несомненно), русскоязычна культура Украины — часть украинского контекста, более того, часто определяющая и оформляющая некоторые его (контекста) приоритеты. Это как бы ещё один язык украинской культуры и еще один ракурс её оценки.
2. Отсюда и коренное своеобразие русскоязычных писателей Украины: национальный историко-культурный контекст влияет на стилевую и идейную составляющую их творчества. Это очевидно и, думаю, не требует особых доказательств. Ведь в чём заключается сущность феномена Гоголя? В его русском художественном языке воплотилась украинская культурная картина мира. Что касается маргинального положения украинского русскоязычного писателя, изнутри ситуации судить трудно. Закон культуры — амбивалентность: то, что сегодня находится, как кажется, на периферии, завтра оказывается центральным явлением и наоборот. Лучше всего формулировать проблему взаимодополняемости творческих языков, подводящую к выяснению закономерностей культурного диалога.
3. Н. Ушаков, Л. Вышеславский, О. Слепынин.
4. Представляется, что изучение следует предварить всё-таки историко-литературной периодизацией. Формы представительства русскоязычного «слоя» зависели ведь от исторических обстоятельств. Эти же обстоятельства формировали становление и развитие географических гнезд русскоязычной литературы.
5. Термин объективно отражает сложившееся явление, но вызовет (или уже вызывает) полемический отклик: РУССКОязычная литература не может быть УКРАИНСКОЙ. Более оптимальный вариант — «русскоязычная литература Украины».
И. ЛОСИЕВСКИЙ
1. На мой взгляд, русскоязычную литературу Украины (далее — РЛУ) в целом следует рассматривать как особую составляющую одновременно двух литературных (и шире — культурных) процессов — украинского и русского (т.е. части российского). Это — одно из тех скорее закономерных, чем феноменальных явлений (их немало в мировой истории межкультурных контактов), которые свидетельствуют о высокой степени взаимо-проникновения двух родственных культур в силу ряда исторических обстоятельств (как позитивных, так и негативных), в результате сложившейся социолингвистической ситуации.
2. Стилевое и идейно-эстетическое своеобразие русскоязычных писателей Украины в сравнении с русскими писателями — в самом общем плане — как раз и определяется причастностью первых, в отличие от вторых, не к одной, а к двум развитым восточнославянским культурам, сосуществованием в творческой личности русскоязычного писателя Украины элементов русской и украинской ментальности, что отражается в тематической парадигме, идеологии, поэтике произведений. Сосуществование — не всегда соединение и, тем более, не слияние, получение органичного целого (последнее едва ли возможно), остаются и периодически могут обостряться внутриличностные противоречия, а попытки их преодоления сменяются ситуациями, когда возникает необходимость выбора (так сказать, закон единства и борьбы ментальностей в личности писателя культурного порубежья). Относительно мнения о маргинальности РЛУ. Доля истины в нем есть. Крупнейшие русскоязычные писатели Украины не были озабочены позиционированием себя здесь и «на стыке» двух культур, овладевали русским культурным пространством и в «оценке поздней», самой объективной, вплотную приближаются к классическому ядру русской литературы (Кульчицкий, Слуцкий, Чичибабин). Основной же массив собственно русскоязычной литературы Украины — это произведения писателей, так сказать, 2-3-го ряда, и чаще 3-го, нежели 2-го. Но суждение о сплошной маргинальности РЛУ — очевидное преувеличение. Выдающиеся, глубоко оригинальные, высокохудожественные тексты, пусть и в не очень большом количестве, но присутствуют в этом массиве, в том числе, те, которые со временем «помогут» некоторым современным авторам приблизиться к русским классикам. Кроме того, в этой литературе немало малоизвестных авторов одного-двух первоклассных произведений.
3. В поэзии — Нина Виноградова, Ирина Евса, Игорь Кручик, Станислав Минаков, Сергей Шелковый, Иван Ютин, Владимир Яськов; в прозе — Лео Яковлев.
4. Перспективным представляется многоаспектное исследование (и «гнезд» в том числе), без излишней концептуализации.
5. Семантическое поле термина украинская русскоязычная литература, на мой взгляд, должно охватывать произведения на русском языке тех писателей Украины, у которых в личности и творчестве доминирует украинская культурная ориентация, преобладает украинская ментальность; т.е. речь идет о собственно украинских писателях и созданных ими русскоязычных произведениях (Квитка, Гребинка/Гребёнка, Шевченко и др.). И в этом случае, и в том, когда, условно говоря, 50 на 50 (ранний Гоголь), произведения таких авторов могут быть отнесены и к украинской, и к русской литературе. Украинская русскоязычная литература XVIII-XIX вв. как комплексное литературное явление исторически и типологически сопоставима с украинской польскоязычной литературой XVI — начала XVIII в., и, заметим, семантическое поле термина украинская польскоязычная литература давно уже определено исследователями. В случае же очевидного преобладания в личности и творчестве русской культурной стихии, пусть и у писателей — украинцев по происхождению, живших некоторое время в Украине, — мы имеем дело по существу с русскими писателями и с явлениями русской литературы (Нарежный, Гнедич, Сомов, поздний Гоголь, Данилевский и др.). При этом нет сомнений в том, что многие из них принадлежат также украинской истории и культуре, в той или иной мере были вовлечены в украинский литературный процесс, жили и творили на украинской земле, осваивали украинские темы в своем творчестве, где сосуществуют, а порой и сталкиваются элементы русской и украинской ментальности. Большинство русскоязычных писателей Украины середины ХІХ — начала ХХІ в. относятся к этому типу — собственно русских писателей Украины. Термин украинская русскоязычная литература не следует смешивать с самоопределением некоторых современных русскоязычных писателей Украины как украинских писателей. Это — либо самоопределение по цеховому признаку (причастность к местному творческому союзу), либо такое самоопределение, которое, чаще всего, особенно на Востоке Украины, сочетается с представлениями об Украине — «малой» родине в сравнении с «большой» — Россией.
В. МОЗГОВИЙ
1. Історично українська культура формувалася в поліетнічному й багатомовному просторі, а на певному етапі свого утвердження в європейському і, ширше, світовому контексті — у cпільному російсько-українському (чи українсько-російському) мовному середовищі, що забезпечило їй незрівнянні можливості для розвитку, розквіту й вираження свого самобутнього характеру в різних мовних формах чи елементах цих форм (чи то латинських, грецьких, тюркських, угорських, чи польських або російських) у межах єдиної національної мови. Ось чому класифікувати українську літературу за принципом мови, на якій вона створена, і протиставляти, таким чином, культури — це історичний нонсенс. Захищати культуру від культури — явище, що не має відношення до культури, тим більше у такій багатонаціональній державі, як Україна, найвищим надбанням якої є мовна й культурна різноманітність. Отже, при обговоренні запропонованого питання треба відхилити національно обмежені і звужені політикою емоції і подивитися на мову не як на код спілкування, а як на явище спільності нації, яке оперує поняттями «рідна мова» і «національна мова». Рідна мова — це мова, на якій людина мислить і яка у безмежності своїх різноманітностей є виявленням єдиної національної мови. У свою чергу, національна мова — це засіб спільності нації, прояв її філософії і психології, які можуть матеріалізовуватися в різних культурно-мовних формах (одній чи декількох державних мовах, різномовній літературі, мовах національностей, діалектах, жаргонах, фольклорі, живопису, музиці, архітектурі тощо), що відображають загальнонаціональне мислення і світосприйняття. Збереження і розвиток національної мови як гаранта цілісності нації регулюється мовною політикою, яка повинна фіксувати об’єктивну мовну ситуацію, що виникла в конкретному суспільстві, на основі статуювання державної (державних), офіційної мови і мов національностей. Із цього погляду, різномовна література (російськомовна, українськомовна, грецькомовна, татарськомовна тощо), що виражає різноманітні нюанси української духовності й культури, є українською. Інакше російськомовні твори Тараса Шевченка, Марко Вовчок, Миколи Гоголя, Михайла Булгакова залишаються за межами української культури, які тоді треба обов’язково перекладати на «рідну» (читай «українську») мову.
2. Будь-яка література, якщо вона виражає естетику української нації, незалежно від мови, якою вона написана, а тим більше російською, зрозумілою для більшості населення України, звичайно ж, має свою українську специфіку, цінність і унікальність, що, до речі, приваблює не тільки російського, але й світового читача. При цьому російськомовні твори, що не вписуються в естетику загальноукраїнського світосприйняття (чи російського, чи будь-якого іншого) не можуть бути явищами національної культури. До них, як правило, цілком справедливо і в Росії, і в Україні ставляться як до маргінального явища. Прикладів національної за суттю творчості, принаймні в літературі ХІХ-першїй половини ХХ століть, більше, ніж достатньо: М. Гоголь, В. Короленко, И. Бабель, М. Булгаков, О. Фадєєв, А. Чехов, М. Шолохов…
3. Штучне поділення української літератури на українськомовну та російськомовну не кращим чином позначилося на творчості українських письменників останнього півстоліття. Давня традиція користування обома мовами або з використанням їхніх елементів, що розвивала українську і російську культури й мови, була перервана. Тому про представництво російськомовної української літератури можна говорити обережно, якщо не умовно: це Андрій Курков (прозаїк), Сергій Жадан (російсько- і українськомовний письменник), Олександр Кабанов (поет).
4. Гадаю, що при розгляді російськомовної літератури України не слід акцентувати територіально-гніздовий принцип, який здатний зруйнувати цілісність української культури і. зокрема, літератури. Найважливішим є аналіз національно-естетичної цінності єдиної української літератури і представництва української російськомовної творчості в різні історико-літературні періоди, ніж мовна форма її презентації.
5. Як термін поняття «українська російськомовна література» не має сенсу. Ним можна користуватися хіба що для оцінки специфіки мови письменника, а не для відокремленого літературного аналізу ніби-то «різних» літератур. Такий аналіз врешті-решт перетворюється в політичну заангажованість, протиставлення творчості за мовним принципом з розставленням акцентів щодо «вищості» і «другорядності», що обмежує свободу і потенціал творчої особистості.
А. ОКАРА
1. МОЖНА РОЗГЛЯДАТИ ОДНОЧАСНО і як органічну складову укр. літ. процесу, і як явище рос. контексту. Часто це залежить від місця, де видається автор та від місця його розкрутки.
2. Можна говорити про естетичну своєрідність рос.мовних письменників України. Їм властиві переважно ті самі риси, що й українським україномовним письменникам. Це проявляється на мовно-стилістичному рівні, інколи на сюжетному (часто — послаблена драматична напруга дії), а також на тематичному — велика зосередженість на українських реаліях та українській тематиці. Буває важко відрізнити російськомовних письменників України од російських письменників Росії, що народилися та сформувалися в Україні.
3. Віктор Нєкрасов, Леонід Вишеславський, Борис Чичибабін, Михаіл Жванецький.
4. Обов’язково треба враховувати, оскільки в кінці 18 — другій половині 19 ст., коли нова українська літературна мова ще не була «заточена» під прозу, публіцистику, гуманітарні науки (чого і не могло бути в таких умовах), російська мова (часто — з великою кількістю українізмів) у випадку Гоголя, Гребінки, Данилевського (історичного белетриста), автора «Истории Руссов» виконувала також певну роль і в межах української літератури (ту ситуацію можна визначити як квазі-диглосійну). Коли на українській літературній мові з’являється проза рівня Панаса Мирного, Нечуя-Левицького та ін., російська мова в українському культурному процесі поступово стає мовою російської літератури.
5. До такого терміну (синонім: російськомовна література України, але не російська література України) можна ставитися нормально — він досить точно позначає феномен: не просто українська література, але й не російська література. Це поняття позначає поле людей, що пов’язані з Україною, українською культурною традицією, що перебувають в умовах російсько-української двомовності, що також пов’язані з українською темою та українськими реаліями на тематичному рівні.
Т. ПАХАРЕВА
1. Ответ на этот вопрос сейчас вряд ли может быть дан с некоей академической точки зрения, объективной и внеположной по отношению к одному из названных контекстов. Очевидно, что в литературном пространстве Украины происходит своеобразное взаимодействие украинского и русского контекстов, подчас их взаимоналожение или, наоборот, акцентированное взаимное дистанцирование. Поэтому отнесение того или иного литературного явления к русскому, или украинскому, или обоим сразу «рядам» представляется обусловленным в каждом отдельном случае фактором, прежде всего, авторской ориентации на ту или иную национально-культурную парадигму, а также фактором читательского восприятия (с учетом языковой самоидентификации читателя и «географии» читательской аудитории каждого интересующего нас автора). После того, как будет осуществлена такая идентификация текстов и систематизация этого эмпирического материала, можно будет объективно соотнести тексты и контексты.
2. На первый вопрос хочется ответить тоже вопросом, процитировав памятное всем начало мандельштамовской статьи «О природе слова»: «Я хочу поставить вопрос — именно: едина ли русская литература?» Представляется, что «стилевое и идейно-эстетическое (в наиболее общем плане) своеобразие русскоязычных писателей Украины» можно констатировать либо отрицать, если мы мыслим корпус созданных в Украине на русском языке текстов как некое единство, существенно выделенное из общего пространства русской литературы. Очевидно, что такого отрефлектированного самими писателями, литературной критикой и наукой понятия, как «русскоязычная литература Украины», пока что не существует. Можно предположить, что некая глубинная украинская специфика может проявиться в творчестве пишущих по-русски авторов в том случае, если именно с украинским культурно-историческим пространством они соотносят свой опыт. Но в таких случаях наши соотечественники, как правило, переходят на украинский язык, реализуя уникальные возможности нашей ситуации естественного билингвизма. В написанных на русском языке текстах подобной концептуализации украинского контекста (концептуализации, которая существенно влияла бы не только на проблемно-тематическое поле произведения, но и на его внутреннюю логику, на стилистику, которая преломляла бы специфическим образом его языковую ткань), по нашему мнению, пока что не наблюдается. Если попробовать проанализировать поток «средней» (и потому типичной, показательной для нашего исследования) русскоязычной прозы периода независимости Украины хотя бы по публикациям в журнале «Радуга» (традиционно будем считать «Радугу» наиболее представительным русскоязычным литературно-художественным изданием Украины, отражающим логику сегодняшнего литературного процесса), то увидим, что киевские, одесские или черновицкие реалии, украинский колорит в речи персонажей и т.п. — все это функционирует ровно так же, как и любые другие региональные особенности, искони «оживлявшие» пейзаж «большой» русской литературы. В итоге в ней, наряду с петербургским, пермским, московским и др., существуют киевский, крымский, одесский тексты, складывающиеся из произведений писателей, живших или живущих как в Украине, так и вне ее, однако отсутствует некий единый «украинский текст», созданный украинскими авторами и отражающий украинские ментальные особенности. Исходя из этого, ответ на вопрос о маргинальности «русскоязычной литературы Украины» представляется несколько искусственным: в общем пространстве русской литературы и в единой русской языковой среде те или иные явления естественным образом выдвигаются в первый ряд или оказываются на периферии не в зависимости от места создания, а в зависимости от своих эстетических качеств.
3. В. Некрасов, Б. Чичибабин, Л. Вышеславский.
4. Конечно, исторический контекст существенно влияет на формы такого представительства. И здесь снова не хотелось бы, чтобы выводы опережали исследовательский процесс. Прежде всего, необходимо было бы составить актуальную для русского литературного процесса в Украине периодизацию, ведь очевидно, что и для самих писателей, и для читателей понятие «Украина» в ХІХ в., в период СССР и после 1991-го г. наполнено существенно разнящимся содержанием. Соответственно, ориентация писателя в окружающем его геополитическом и культурном пространстве претерпевает принципиальные изменения в течение не только столетий и десятилетий, но подчас и нескольких лет. И мотивы этих перемен в самоидентификации писателей Украины, и особенности восприятия украинского контекста пишущими по-русски авторами в каждый период украинской истории требуют как можно более полного описания и систематизации. Бесспорное же существование своеобразных, эстетически продуктивных «гнезд» русской литературы на украинском культурно-географическом пространстве — это едва ли не единственная форма представительства русской литературы в Украине, не обделенная вниманием науки. Представляется, что изучение отдельных школ, кружков, «гнезд» русской литературы в Украине никак не противоречит диахроническим исследованиям, а представляет просто иной методологический срез. Полнота и стереоскопичность картины русского литературного процесса Украины требуют исследований, в которых были бы реализованы разнообразные подходы и к проблеме, и к исследуемому материалу.
5. Полагаю, что украинской русскоязычной литературой сейчас корректно называть только написанные на русском языке сочинения авторов, чье творчество в целом является органической частью украинской литературы (русскоязычная проза Т. Шевченко и т.п.). В будущем, если возникнут благоприятные условия для формирования украинской гражданской идентичности у пишущих по-русски авторов, возможно появление «украинской русскоязычной литературы». Для этого нужно, чтобы гражданин Украины, сохраняющий русскую языковую и культурно-национальную доминанты, не ощущал противоречия между своим гражданским статусом украинца и русской национально-культурной самоидентификацией. Сейчас ощущение такого противоречия заставляет автора либо «выводить за скобки» свое украинское гражданство, воспринимая его как формальность и оставаясь полностью в литературном и культурном пространстве России, либо наоборот — менять культурно-языковые доминанты и переходить в своем творчестве на украинский язык. Устранить это противоречие могла бы корректировка идеологического пространства Украины в сторону формирования моделей мультинационального и мультикультурного развития страны. Тогда формула «русскоязычная литература Украины» начала бы звучать так же нейтрально, как, например, «франкоязычная литература Швейцарии», и наполнилась бы конкретно-эмпирическим содержанием, лишенным идеологической окраски. Сейчас эта формула воспринимается скорее как публицистически-оценочная, а не научно-нейтральная, ощутимо указывая на некую подразумеваемую иерархичность русского и украинского контекстов в культурном пространстве Украины с очевидным доминированием последнего.
В. ПОДРИГА
1. Русскоязычную литературу Украины можно рассматривать как феномен украинского литературного процесса только в том случае, если русскоязычный писатель за происхождением, воспитанием, духовными параметрами украинец (полуукраинец). В этом случае его уместнее идентифицировать как представителя украинской русскоязычной литературы, назвав украинским русскоязычным писателем. Если же русскоязычный писатель является представитель других наций, проживающий на территории Украины, то его творчество нельзя анализировать в контексте украинский литературы или ее феномена — украинской русскоязычной литературы. Художественное наследие этого литератора должно рассматриваться в контексте украинской русистики, а сам он должен быть идентифицирован как русскоязычный писатель Украины. Исходя из изложенного, отвечая на 2-5 вопросы буду ориентироваться исключительно на украинских русскоязычных писателей, а не на русских писателей Украины.
2. Можно говорить и о стилевом, и об идейно-эстетическом своеобразии русскоязычных писателей-украинцев. Эти литераторы, например, В. Нарежный, Н. Гоголь и другие, своим творчеством влияли на становление и формирование таланта российских писателей-беллетристов (Ф. Достоевский сказал: «все мы вышли из «Шинели» Гоголя»). Не это ли свидетельство оригинальности и своеобразия? Изучение украинской русскоязычной литературы и русской литературы Украины должно снять проблему их маргинальности, а с ней и иронию, скепсис, ощущение чужеродности.
3. Отвечая на этот вопрос, необходимо разграничить украинских русскоязычных писателей (В. Нарежного, О. Сомова, Н. Гоголя, В. Винниченка) и русских писателей Украины (этнических россиян, русскоязычных евреев и т.п., которые родились и писали в Украине, например, М. Херасков, молдаванин, первые поэтические труды написаны в Украине на русском языке, Е. Ган (урожденная Фадеева, по матери Долгорукая), русская, родилась и писала в Украине).
4. Если считать, что русскоязычная литература Украины — это сфера украинской русистики, а украинская русскоязычная литература — украинской литературы, то, нужно учитывать различные формы представительства русскоязычного творчества и украинцев независимо от их места пребывания и представителей других национальностей, проживающих в Украине в различные историко-литературные периоды.
5. Положительно. Украинская русскоязычная литература — это специфическая часть украинской словесности, образы которой порождены украинцами посредством русского языка, который рассматривается как система знаков, что отображает мысли, переживания, душу литераторов. Понятие «украинская русскоязычная литература» должно охватывать только художественные тексты русскоязычных писателей-украинцев (полуукраинцев).
Э. СВЕНЦИЦКАЯ
1. Если говорить просто о литературе, написанной на русском языке и изданной на территории Украины, то нужно иметь в виду, что она неоднородна. С одной стороны, существует массовая литература, в которой, в силу ее подверженности глобализационным процессам, национальная специфика стирается. С другой стороны, это литература элитарная, в которой многое определяется мыслью И. Бродского о том, что не поэт выбирает для себя язык, а язык выбирает для себя поэта. Оснований для такого выбора особенно много в нашей ситуации билингвизма (именно билингвизма, а не диглоссии), когда для многих живущих в Украине русский является вторым родным — после украинского, или украинский — вторым родным — после русского. По-моему, ситуация сознательного билингвизма формирует культурное пограничье — поле продуктивного взаимодействия русской и украинской литературы, по отношению к которому разделительная постановка вопроса вряд ли имеет смысл. В этом пограничье писатель уже не мыслит себя частью определенной системы культуры, но, ощущая себя в «месте-между» (М. Бубер) разных литературных пространств, в каждом из которых для него столько же своего, сколько и чужого. И как показывает в своей книге «До історії української літератури» Г. Грабович (К., 2003), такая ситуация органична для украинской литературы, которая, «в известный момент выбрав народный разговорный язык основой языка литературного, сама превратилась в стиль», вошедший в систему стилей «всероссийской имперской литературы» (с. 31), откуда и возникло двуязычие (русско-украинское на востоке и польско-украинское, венгерско-украинское на западе).
2. Главная особенность — укорененность автора в данном историческом пространстве, когда он живет «с Украиной в крови» (Б. Чичибабин). Русскоязычный писатель в Украине — что-то вроде «сообщающегося сосуда», ему присуща двойная культурная ориентация: и русская, и украинская. Полностью согласна в этом плане с Н.Р. Мазепой, которая в статье «Современная украинская русскоязычная поэзия: двойной контекст» пишет: «Ни у кого, конечно, не возникает сомнения, что, если поэт пишет по-русски, он владеет традициями русской культуры, ее опытом, он к ней непосредственно причастен. Без этого он по-русски просто не смог бы творить. Поэтому я считаю, что контекст в нашем случае должен быть двойным — русским и украинским». Анализируя стихотворения Л. Вышеславского, исследовательница находит в них, наряду с прямыми реминисценциями произведений русских авторов, наследование пантеизма украинских неоклассиков. Поэт, писатель при такой ориентации получает возможность одинаково отстранённо и одинаково сочувственно посмотреть на обе культурные системы — и, следовательно, на русскую и украинскую жизнь. О маргинальности русскоязычной литературы в Украине пишет Сергей Чупринин в словаре «Русская литература сегодня»: «… А то, что русская культура и литература в Украине сейчас третируется или, во всяком случае, не находит практически никакой государственной поддержки, несомненно. Что же касается читающих по-русски жителей Украины, то они в подавляющем большинстве случаев предпочитают книги, выпущенные в Москве и Петербурге, а не те, что ничтожными тиражами издаются в Киеве, Днепропетровске или Полтаве. Поэтому, как это ни грустно, в стратегическом выигрыше оказываются не энтузиасты, что ни год создающие все новые и новые писательские союзы, журналы и альманахи, а писатели, переориентировавшие себя на сотрудничество с европейскими или российскими издателями и читателями». Но мне кажется, что серьезная литература сейчас вообще явление маргинальное, это даже лучше: нет политической ангажированности, и, следовательно, нет политического давления. А русскоязычная литература Украины еще маргинальна в силу своей диалогической позиции. Но, с другой стороны, все самое интересное в художественной культуре возникает именно на пересечении разных культурных контекстов и вдалеке от «мейнстрима».
3. В поэзии: Б. Чичибабин, Л. Вышеславский, Н. Ушаков, Н. Хаткина. В прозе: И. Маслов, В. Омельченко, Р. Близнец.
4. Трудно говорить о каком-то целостном украинском культурно-географическом пространстве, поскольку сама по себе украинская литература еще не достигла синтеза, она все время была полем интенсивной борьбы разнонаправленных тенденций, неразрешимых противоречий, множества альтернативных модусов идентификации и веры. Отчасти это вытекает из феномена «прерывности» украинской литературной традиции, постулируемого в начале теоретического раздела уже упомянутого труда Г. Грабовича. В этой ситуации, конечно, необходимо учитывать разные формы культурного диалога: и литературное москвофильство, и культурный феномен Одессы (скорее полилог разных культур), и сознательное, связанное с ориентацией на разных читателей, двуязычие (П. Кулиш, Н. Костомаров, Г. Квитка-Основьяненко, М. Вовчок, Е. Гребинка), и русскоязычные писатели двойной культурной ориентации (Н. Гоголь, В. Нарежный и др.).
5. Прежде всего, сам термин выражает тот факт, что не только язык определяет национальную принадлежность литературы. «Языки народов мира, — пишет Ю.М. Лотман не являются пассивными факторами в формировании культуры. С одной стороны, сами языки представляют собой продукты сложного многовекового культурного процесса. Поскольку огромный, непрерывный окружающий мир в языке предстает как дискретный и построенный, имеющий четкую структуру, соотнесенный с миром естественный язык становится его моделью, проекцией действительности на плоскость языка. А поскольку естественный язык — один из ведущих факторов национальной культуры, языковая модель мира становится одним из факторов, регулирующих национальную картину мира. Формирующее воздействие национального языка на вторичные моделирующие системы — факт реальный и бесспорный » (Анализ поэтического текста Л., 1972, С.21-22). Т.е. язык — один из факторов, влияющих на национальный характер литературы, существуют и иные.
Об «украинской русскоязычной литературе», как уже было сказано, можно вести речь тогда, когда писатель ставит себя в позицию между украинской и русской литературой, заявляя о своей особой литературной позиции, т.е. в случае культурного пограничья. Понятно, что при такой изначально заданной дифференциации от основного корпуса произведений на русском языке (русской литературы) снятие главного критерия (язык) лишь актуализирует ранее второстепенные критерии национальной литературы, выдвигая их на первый план. Вопрос — какие именно?
В связи с этим приведу мнение литературного критика Л. Аннинского: «Где бы ни жил писатель, но если он обращается к русскому читателю (где бы он ни жил», — это русский писатель. О чем бы ни писал писатель, но если у него появился русский мотив, — он причащается к русской литературе. Генрих Белль «русской темы» — уже немного русский писатель. И Алехо Корпентьер. Лилли Промет, описывающая Татарию, немножко «татарка»». Такая постановка вопроса, по-моему, предполагает недопустимое расширение пределов национальной литературы, не говоря уже о том, что сводит всю сложность этого понятия к тематизации, между тем как само по себе наличие того или иного мотива уже, как минимум, с начала ХХ века практически ни на что не указывает, во всяком случае, внутри литературы. Вряд ли А. Блок стал «немножко испанцем», написав цикл «Кармен», или «немного татаро-монголом», написав «Скифов».
Конечно, «пограничный» план содержания — один из решающих критериев, но сигналом здесь, наверное, является все-таки не взаимодействие национальных мотивов, а их трактовка. Как пишет Ш. Маркиш, «каким бы ни было отношение к материалу, взгляд писателя — восторженный, скептический, даже откровенно ненавидящий — это всегда взгляд изнутри». То есть, украинская русскоязычная литература — это такая диалогичная ментальность текста, при которой украинский культурный контекст воссоздается изнутри, но при этом не превалирует над российским. Такую установку сформулировал Н.В. Гоголь в одном из писем: «…сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином».
Еще один важный критерий — критерий читателя, без которого литературный процесс просто немыслим. Здесь, по-видимому, надо говорить о двойной обращенности, ведь, как убедительно показала в одной из своих работ киевский литературовед Н.Е. Крутикова, те же Е. Гребинка и Г. Квитка-Основьяненко по-разному обращаются к русскому читателю и к «любезным землякам». И еще можно говорить, наверное, о своеобразии русского языка, синтаксический и интонационный строй его меняются, в него вводятся украинизмы, причем не просто как лексические единицы, а как структурные элементы культурного кода, порождающие определенное ассоциативное поле у связанного с данной культурой читателя. Например, ассоциативное поле украинизмов в поэзии Л.Н. Вышеславского описывает Н.Р. Мазепа в уже цитированной статье: «Он неизменно пишет «хата», когда в русском его стихотворении появляется сельский пейзаж. Но ведь хата — это космос, это замкнутый мир с устойчивыми признаками (беленые стены, роспись, икона, рушник, глечик и т.д.). Эти ассоциации поэт рассчитывает вызвать у своего украинского читателя».
Казарин В.П., доктор филологических наук, профессор
1. Да, русскоязычная литература Украины является органичным элементом украинского литературного процесса. Билингвизм — характерная черта культуры Украины. Главным предметом заботы образованных людей Украины должна быть защита украинского языка, который в силу ряда исторических и социальных причин находится в более уязвимом положении.
2. Русскоязычные писатели Украины обладают своеобразием, которое сразу позволяет выделять их на общем литературном фоне. Они обладают дополнительными факторами, обеспечивающими определенные преимущества их литературной практики. Достаточно в этой связи вспомнить имена Багрицкого, Ильфа и Петрова, Чичибабина или, например, Сельвинского. Именно этим феноменом вызвана определенная критичность к этому кругу писателей как в России, так и в Украине. Можно сказать, что это, в известной мере, ревность.
3. Гончар, Чичибабин, Коротич, Курков.
4. Феномен русскоязычной литературы Украины включает в себя как, так называемую, проблему литературных «гнезд» (Одесса, Крым, Киев), так и более сложные формы представительства русскоязычного творчества в разные периоды: в ХІХ веке — Гребенка, Гоголь и Шевченко; в ХХ веке — Ахматова, Булгаков, Довженко и др. Этот феномен по-настоящему еще не описан.
5. Указанный термин охватывает писателей, рожденных украинской землей и творящих (зачастую параллельно с украинским языком) на русском языке как в Украине, так и, в ряде других случаев, за е пределами. Главное — самоосознание взаимосвязи художника с украинской землей, ее традициями и культурой.